Отвечает Анастасия Кузнецова, мама из Казани. Она рассказала о своём опыте взаимодействия со школами при сдаче аттестаций.

Мой сын пятый год учится дома. Мы выбрали семейную форму образования с первого класса, а РКШ — ещё одним годом раньше, когда пришли на подготовительные курсы для шестилетних детей перед поступлением в школу. Мы влюбились в эту программу настолько, что не захотели расставаться с ней, когда нам пришлось уйти из этой школы. Я стала обучать сына сама.

Не мудрствуя лукаво, я просто следовала рекомендациям методичек РКШ. Было некогда рассуждать о том, почему в программе нет предмета «Окружающий мир», в арифметике для первого класса не изучаются дециметры и неравенства, а курсы русского языка и чтения совсем непохожи на школьные. Я просто доверилась.

С тех пор сын проходил аттестацию четыре раза, и все разы очно — в двух разных школах, одна из которых находится в городе, другая — в селе. Об этом и о взаимодействии со школой и районным отделом образования я хочу написать подробнее, тем более что я сделала на этом пути некоторые ошибки.

В первой, городской школе, к нам как к семейникам отнеслись очень настороженно, потому что годом ранее у них был печальный опыт работы с родителями ребёнка на домашнем обучении. На каждом шагу нас просили одуматься и пойти учиться в школу.

Моего первоклашку спрашивали со всей строгостью. Он написал диктант без ошибок, но растерялся, когда его попросили подчеркнуть орфограммы. Мы полгода занимались тем, что искали и подчёркивали несоответствия написания и произношения, но только вот слово «орфограммы» ещё не выучили. Сначала учителя смутил этот факт, но когда я пояснила сыну суть задания и он с ним быстро справился, она, казалось, сама облегчённо вздохнула. Дальше уже учитель спрашивала, сможет ли ребёнок выполнить определённое задание. Например, она дала картинку и спросила, сможет ли он составить предложение по предложенной схеме. Сын не был знаком со схемами предложений, но я предложила, чтобы он составил по картинке рассказ. С этим он легко справился. Учитель поняла, что речь у сына развита хорошо, он умеет описывать, даёт развернутые ответы на вопросы. Когда дошли до цвето-звуковых схем, я сказала, что мы их не проходили, но сын может устно сделать фонетический разбор слова. Учитель предложила сделать это в присутствии директора. Мне ничего не оставалось делать, кроме как согласиться. Директор предложила на разбор слово «ёжик». Сын протяжно произнёс слово, назвал все звуки в нём, загибая пальцы, их количество, ударный звук, количество слогов. После этого директор спросила, звонкие или глухие, твёрдые или мягкие согласные звуки в этом слове. Сын ответил, как чувствовал, и ответил правильно.

С чтением вопросов не было. Сын бегло читал по орфоэпическим нормам и укладывался в «скоростной норматив». Ему дали два текста. Оба текста он легко пересказал и ответил на все заданные вопросы. Но тест дали сложный для первоклассника. Нужно было знать не только фамилии, но и имена, и отчества писателей и поэтов. Предлагались незнакомые названия произведений. Надо было дать определение нескольким понятиям (самое простое — «фольклор»). Путало наличие нескольких вариантов ответа. Ребёнок начал сомневаться, легко ошибался. Видя, как он расстроился, я предложила вместо теста рассказать любое стихотворение. Учитель пошла навстречу, убрала тест и внимательно выслушала ребёнка, похвалила его, и на этом наш экзамен закончился.

Через день сдавали математику. Мы не изучали дециметры, потому сын не мог переводить их в сантиметры и сравнивать. Ему дали два варианта по шесть заданий, одно из которых было по геометрии (не помню точно, но, по-моему, посчитать, сколько треугольников в фигуре). Было две задачи, обе в два действия, одно из которых — умножение. Он решил. С примерами расправился быстро.

Я учла для себя опыт этой тяжёлой для нас аттестации. Когда шла писать заявление на вторую, уже в сельской школе, я сделала следующее:

1. Узнала точно, кто из учителей будет принимать экзамены.

2. Заранее познакомила ребёнка с педагогом на консультации, о которой договорилась с ней лично.

3. Принесла ей наши учебники и рассказала о нашей программе. Я понимаю, что выглядела со стороны, наверное, сумасшедшей мамашей с претензией на гиперопеку, но учитель прониклась и мной, и ребёнком, и программой, спрашивала, где можно купить такой учебник по арифметике. Мы долго предварительно беседовали.

4. Договорилась заранее о форме проведения аттестации (что это будут не тесты).

5. За неделю до аттестации пришла за примерными заданиями.

6. Помогла завучу, ответственному за нашу аттестацию, составить договор и приложения нему.

Сам ход аттестации описывать не буду. Расскажу лишь несколько моментов.

Когда сына спросили, что такое существительное, он ответил: «Всё сущее». Учитель приняла ответ. Она отметила, что у ребёнка хороший почерк, он легко справляется с заданиями, слышит педагога, хорошо считает устно, может чётко назвать значение слова.

Сын не умел считать столбиком во втором классе, зато устно складывал двузначные числа. После непродолжительной беседы с учителем о записи столбиком он выдал: «Я понял. Вы складываете сначала единицы, потом десятки, потом всё вместе. Так тоже можно. Давайте я запишу, как вам надо, а посчитаю сам, как проще».

После этой аттестации учитель сказала: «С таким ребёнком легко работать». На что я ей ответила, что это с РКШ легко работать, а ребёнок самый обычный, «середнячок», который не смог бы учиться по школьной программе в силу своих особенностей. Не смог бы, потому что для него важно последовательное изложение материала, повторение пройденного, изучение нового, основанное на предыдущем учебном опыте, межпредметная взаимосвязь, наглядность, содержательность, осмысленность, посильность. Ему легко не потому что он одарённый — это совсем не так (скорее, наоборот), а потому что каждый шажок методически выверен. Главное, чему учит программа, — думать.

Ещё две аттестации прошли легко. Мы сдавали их тому же педагогу. В конце четвёртого класса писали вместе с ребятами-школьниками ВПР. Единственное, что вводило ребёнка в замешательство и заставляло его сомневаться в собственных силах, — чрезвычайно лёгкие задания. Он всё время думал, что где-то подвох, что не могут быть задания такими простыми, особенно в ВПР по «Окружающему миру», который мы специально не изучали.

В мае этого года меня вызвали в школу. Приехал начальник районного отдела образования, его заместитель и заместитель прокурора района. Кроме них присутствовали директор школы, завуч и наш учитель. Беседа касалась семейной формы обучения. Меня убеждали, что в школе ребёнку будет лучше. Я говорила о том, что в принципе не против неё, что со школой у нас выстроились хорошие взаимоотношения за эти три года и мы идём друг другу навстречу, находим компромиссы. Ещё я выразила благодарность педагогам и надежду на то, что они меня поддержат, если будет нужно. Они поддержали: хвалили уровень знаний сына, говорили, что они у него глубокие, системные, а рассуждения чёткие, логически верные; что ребёнок умеет сравнивать, обобщать, структурировать информацию, видеть детали, прекрасно пересказывает прочитанное, быстро считает в уме. Я не ожидала, мне было очень приятно это слышать. Я рассказала, что всё это благодаря Русской Классической Школе. Директор, которому я оставляла в своё время буклет РКШ, добавил, что нашёл на сайте программы много полезных разработок для учителей начальной школы и что он рекомендует его коллегам. Развить мысль ему не дали, но он вставил-таки, что по советским учебникам, взятым за основу разработчиками РКШ, сейчас учат будущих программистов.

К концу беседы, которая длилась два часа, все согласились с тем, что семейная форма образования в нашем случае оправданна. Начальник отдела образования сказал: «Снимаю шляпу». Это он перед вами, уважаемые разработчики, снял шляпу. А я снова и снова благодарю вас и Господа Бога за РКШ.

Подводя итог, хочу обратиться к родителям. Дорогие папы и мамы, чьи дети учатся по РКШ на семейном образовании: не сомневайтесь в методиках РКШ, не разбавляйте их малодушно-сомнительным контентом, доверьтесь опыту разработчиков.

Что же касается выстраивания взаимоотношений со школой, я последовала совету моего любимого батюшки и склонила голову перед учителями. И тогда я увидела, что им очень тяжело: у них часто просто нет опыта взаимодействия с семейниками, и им важно знать, что ребёнок действительно получает знания, а не отсиживается дома. Большинство из педагогов, с которыми я встретилась, готовы идти навстречу, видя хорошие результаты обучения. Они проявляют интерес к нашим (теперь уже) методикам, учебникам, задают вопросы. Они нуждаются в сочувствии и добром слове. Они подвижники, и низкий им поклон.