Вообще, понятие «история» имеет троякое значение. Во-первых, история — это процесс жизни человечества, народов, отдельных личностей. Во-вторых, история — это наука, которая изучает этот процесс. И, наконец, в-третьих, история — это учебная дисциплина, основывающаяся на научно-историческом знании.
Разница между наукой историей и историей как учебной дисциплиной очень велика. В процессе обучения истории основное внимание уделяется накоплению знаний, при этом знаний, в той или иной степени общепризнанных, устоявшихся. В исторической науке дело обстоит совсем иным образом: историческая наука — это поле многообразных научных дискуссий, причём наличие единого мнения историков — большая редкость. Даже многие исторические даты, особенно в древней русской истории, нужно ещё доказывать. А большинство исторических событий и их оценка — это предмет споров, иногда очень ожесточённых.
История как наука не занимается изучением и поиском только фактов. Настоящая задача истории — поиск закономерностей развития человеческого общества. А в основе исторического познания лежит понятие «проблема», иначе говоря, историку нужно уметь видеть противоречивость исторического бытия. И здесь важно понимать, что мир вообще крайне противоречив, а уж мир истории, наполненный противоборством людских мнений, интересов, устремлений, — тем более. И с одним знанием фактов, событий, дат в истории не разберёшься, скорее наоборот окончательно запутаешься.
Но даже знание исторических проблем ситуацию не спасает, ибо проблем много, а их разрешений ещё больше! И это обстоятельство обязательно нужно понимать: история как наука — это не абсолютно-истинное знание о прошлом, а совокупность научных проблем, совокупность исторических взглядов, концепций, гипотез, теорий.
И вот чем больше погружаешься в изучение истории, тем больше укрепляешься в том мнении, что история как наука базируется не только и не столько на знании (которое, конечно же, необходимо и составляет основу исторической науки), сколько на понимании исторического процесса. А это значит, что историк должен стремиться к осознанию смысла как всего исторического процесса, так и отдельных исторических событий.
Но понимание смысла истории зависит не столько от знаний или научно-теоретических представлений самого учёного или любого человека, стремящегося к познанию истории, сколько от его религиозно-философского мировоззрения, а ещё точнее — от его веры. Поэтому наука история теснейшим образом связана и с философией, и с религией.
Если человек верит в то, что Бога нет, является последовательным материалистом, то и история представляется ему исключительно в виде деятельности людей. И если такой человек хочет увидеть смысл истории, то он осознаёт лишь некую плоскую объективно-материалистическую необходимость. Тогда в исторической науке начинает главенствовать экономика и социология. А движение истории предстаёт этаким прямолинейным процессом, развивающимся от низшего к высшему — от низших форм экономики и общественного устройства к высшим. И всё. Одно время таковым высшим социально-экономическим строем у нас почитался коммунизм, теперь вот — некое постиндустриальное общество. Но перемена названия сути не меняет. Целью исторического развития в обоих случаях объявляется общество, в котором человек будет обладать максимумом материальных благ и жить на Земле с максимальным социальным и бытовым комфортом.
В том случае, когда историк ни во что не верит, объявляет себя агностиком (то бишь на самом-то деле верит, но только в самого себя), то он отказывается и от признания каких-либо длительно действующих исторических закономерностей. Но тогда и сама история теряет всякий смысл, ибо оборачивается хаосом поступков и процессов, друг с другом никак не связанных. В лучшем случае такой историк может более или менее пересказать исторические факты, а вот найти и проследить связи между этими фактами — вряд ли, да и не считает это необходимым делать.
Оба указанных подхода к изучению истории были очень популярны в XIX–XX вв., да и сегодня остаются главенствующими в исторической науке. Но у обоих этих подходов есть общая негативная черта — они или полностью отрицают, или же низводят до второстепенных духовные факторы исторического развития.
Но ведь человек — это существо не только экономическое или социальное, а ещё и духовное. Но ведь человек не просто копошится в хаосе исторических событий, а живёт ради какой-то цели и во имя какого-то смысла. И вот здесь и возникает эта непреложная связка — духовность и смысл. Человек всегда живёт во имя чего-то, всегда добивается какой-то цели и в этом видит смысл своей жизни. И всякий народ тоже живёт ради какой-то цели и во имя какого-то смысла.
Однако эти целевые и смысловые установки человеческого бытия не появляются ниоткуда, из небытия. Более того, ни сам человек, ни даже целый народ не могут придумать себе смысл своего бытия, а если и придумывают, то потом бывают за это жестоко наказаны, ибо ложным пониманием смысла своего бытия люди уничтожают самих себя.
Откуда же берётся смысл бытия человека и человечества? Ответ может быть только один — смысл бытия даруется Свыше, ибо он вложен в человека и человечество. В свою очередь, понятие «смысл истории» подразумевает то, что и у истории есть некая цель, к которой стремится человечество в ходе своего развития. А это значит и то, что смысл истории также дарован Свыше, вложен в человека, в народ, во всю человеческую историю Господом.
Эту глобальную суть смысла бытия и объясняет людям религия, потому что чистая рационалистическая наука этого объяснить просто не может — это не её задача. Более того, драма и даже трагедия чистой рационалистической науки и заключается в том, что такая наука, оторвавшись от религии, стремится сама сформулировать для людей смысл их бытия и... оказывается бессильной это сделать. И тогда оказывается, что чисто рационалистическая наука предлагает людям... ложные цели и ложный смысл бытия. Но ведь это означает и другое — сама наука, без религии, оказывается ложной. Зато настоящая наука начинается тогда, когда она осознаёт свою неразрывную связь с религией.
Вот такой, казалось бы, парадокс. Казалось бы, наука не имеет ничего общего с верой, которая прежде всего утверждает истинность Божественного, Сверхъестественного и Чудесного. Ведь наука — это рациональное изучение действительности, то есть познание с помощью человеческого разума так называемых «естественных законов».
На самом деле, главное противоречие между наукой и верой лежит в иной плоскости — это противостояние двух форм религиозного сознания. Ведь наука — это тоже вера, то есть форма религиозного сознания. Только это вера в человека, в его разум, в его способности. Иначе говоря, наука — это часть всеобщей религии человекобожия, созданной ещё в Эпоху Возрождения.
Вообще, всякое знание как результат научной деятельности имеет в своей основе веру в истинность этого знания, веру в истинность рациональных доказательств. Именно поэтому, кстати, в науке существует столько различных, противоречащих друг другу теорий и концепций, а сама наука (то есть рациональное знание) есть совокупность концепций — приверженность к той или иной концепции определяется верой в её истинность. А так как каждый учёный верит в свою истину, то и самих истин оказывается множество. Наука как совокупность множества концепций есть совокупность множества относительных истин, при отрицании абсолютной истины или же максимум при скептическом отношении к существованию абсолютной истины. Однако если наука отрицает или скептически относится к существованию абсолютной истины, то о какой истинности самой науки может идти речь?
Для человека, исповедующего традиционную религию, в частности, для православного человека, понятно: если Господь попустил возникновение науки, значит, Он вложил в это какой-то смысл. И если наука в своё время отвернулась от религии как носительницы абсолютной истины, но продолжает оставаться сегодня вполне реальной и актуальной силой, то наша задача состоит в том, чтобы вернуть науку в лоно истинной, традиционной религии, туда, откуда она, собственно говоря, и вышла. Иначе говоря, необходимо повернуть науку лицом к абсолютной истине и вернуть абсолютную истину в науку. Поэтому можно более образно сказать, что сейчас стоит задача воцерковления науки, как и, кстати, воцерковления образования.
Признание первенства религиозной абсолютной истины не означает огульного отрицания науки как совокупности истин относительных. Следовательно, необходимо соединение науки и традиционной веры. Можно ли это сделать? Можно ли соединить принцип критического восприятия всего (а это главный научный принцип, недаром у К. Маркса и Ф. Энгельса одна из работ называлась «Святое семейство, или критика критической критики») с религиозным догматом, то есть признанием того, что есть некие вещи, не подлежащие критике вообще? На самом деле, можно. И основа, база такого соединения — диалектика, диалектическое восприятие действительности. Именно диалектика позволяет нам понять, что традиционная вера и наука — это две противоположности, находящиеся в диалектическом единстве. Более того, именно на уровне диалектики наука и совпадает с верой.
Человеческий разум уже давно понял теснейшую связь науки с верой, что нашло своё выражение в многочисленных научно-идеалистических философских теориях — в учениях Платона, Аристотеля, Плотина, Канта, Гегеля, Фихте... Кажется, ничего больше не надо придумывать, и так уже всё в науке есть. Но в данном случае возникает одно большое заблуждение. Каждый из названных и неназванных здесь философов был плоть от плоти своего народа, своей истории, своей культуры, своей религии. Поэтому их философские системы представляют собой интеллектуальную аккумуляцию жизненного, религиозного, бытового, социального и прочего опыта своих народов, своих культур, своих традиций. Следовательно, вполне пригодные для понимания и осмысления исторического развития одного или группы народов эти философские системы оказываются бессильными, когда их накладывают на совершенно иной исторический, религиозный, бытовой, социальный опыт. И если все названные выше философские системы так или иначе применимы в данном случае к западноевропейскому историческому опыту, то относительно России... В России это понимали давно, недаром появилась пословица — «со своим уставом в чужой монастырь не ходят».
Главная методологическая проблема познания истории России вот уже на протяжении трёх веков, с того самого момента, как в XVIII в. возникла российская историческая наука, и заключается в том, что отечественную историю изучали с позиций иного исторического опыта. Уже первый русский историк В. Н. Татищев предложил в основу исторической методологии положить принципы теории «естественного права», разработанной в западноевропейских учёных кабинетах в XVII–XVIII вв. И затем какие только философские системы ни использовались при познании нашего прошлого: гегельянство, кантианство, неокантианство, марксизм, позитивизм... Только славянофилы в XIX столетии, а затем мыслители из плеяды «русских консерваторов» (Данилевский, Леонтьев, Тихомиров и другие) попытались разработать самостоятельные принципы исторического познания, основанные на православной истине. Но, к сожалению, их разработки так и остались невостребованными в отечественной исторической науке.
Однако именно русские мыслители этого круга первыми в полный голос заявили, что русская история многие века основывалась на православии, а само православие формулировало важнейшие смысловые и целевые установки бытия русского народа. А это означает, что когда мы начинаем изучать русскую историю, то без православного понимания, без православного отношения к самой жизни мы никогда в полной мере не поймём жизнь наших предков, никогда не осознаем, во имя чего они жили, трудились, умирали...
Поэтому представляется, что важнейшая задача, которая стоит сегодня перед отечественной исторической наукой, — разработка православного понимания истории.
Во исполнение этой задачи можно предложить некоторые принципы православного понимания истории.
Первый принцип: история есть воплощение Божественного Промысла. Следовательно, история имеет смысл и цель своего развития, а также законы развития, определяемые Божественным Промыслом.
Второй принцип: закономерности исторического развития проявляются в ходе исторической деятельности людей. Историческая деятельность людей зависит от их сознания и воли. Но всякое сознание основано на вере, есть религиозное сознание, имеющее разные формы выражения. Следовательно, религиозное сознание является действенным катализатором исторического развития, оказывает реальное и непосредственное влияние на развитие конкретных исторических событий.
Третий принцип: историю необходимо понимать как реализацию в действительности Божественного Промысла в виде сложного, диалектического процесса взаимодействия сознания и бытия, общественного сознания и общественного бытия. При этом необходимо видеть ведущую роль именно сознания и прежде всего религиозного сознания в истории. Иначе говоря, деятельность человека определяется его сознанием. Поэтому необходимо осуществлять поиск смыслового содержания исторической деятельности людей, то есть отвечать не только на вопросы «как?» и «почему?», но и на главный вопрос — «зачем?». Исходя из ответов на этот вопрос — «зачем?» — мы и можем осмысливать закономерности развития, как частные, так и общие.
Конечно же, перечисленные выше положения — это именно принципы, то есть некие общие методологические подходы. И настоящее раскрытие этих принципов возможно только в ходе конкретных исторических исследований, конкретном осмыслении исторических событий. Но тем не менее, как представляется, осознание этих принципов необходимо. Как необходимо осознание и ещё одного принципа. Он совсем не четвёртый, как вроде бы получается по счёту. Наверное, этот принцип следует назвать базисным: православие обеспечивает человеку вообще и учёному в частности мощнейшую нравственную основу, без которой наука превращается из орудия познания в орудие уничтожения.
Здесь мы и подходим к решению проблемы: что важнее — догмат или критическое восприятие действительности, которое иногда называют прогрессом науки, который вроде бы не остановить. Так вот, православие, постулирующее нравственные и вероисповедные догматы, помогает учёному понять — есть пределы знания, за которые он не имеет право заступать. Именно и только традиционная вера того или иного народа, а в нашем российском случае — именно православие, способно направить развитие науки в нужное человечеству русло и поставить преграды там, где эти преграды необходимы. А такие преграды — догматы — необходимы нам, людям, иначе мы можем уничтожить и собственное прошлое (как это не раз бывало, когда мы постоянно пересматриваем собственную историю), и собственное настоящее (клонирование, искусственный разум — конкретные тому примеры), и собственное будущее.
***
Итак, что же такое история с православной точки зрения? История — это наука, раскрывающая смысл исторического развития, а, значит, наука о том, как через знание и понимание прошлого устроить жизнь настоящую и будущую во имя жизни вечной.