Методика преподавания церковнославянского языка пока не создана. Разработка курса актуальна в настоящее время, так как пришла пора объединить усилия и обобщить опыт, накопленный в прошедшее десятилетие возрождения православной школы.
Наше время созвучно концу ХIХ — началу ХХ в., когда при воссоздании церковно-приходских школ остро встал вопрос о содержании, объёме и методиках обучения церковнославянскому языку. За тридцатилетие существования церковно-приходских школ (с 13 июня 1884 г., времени её организации, до октябрьского переворота 1917 г.) было создано и опубликовано огромное количество Азбук, Букварей, Словарей, Хрестоматий, многие из которых выдержали от 2-3 до 50 и даже до 100 изданий. Помимо учебников сохранилось немало программ, планов, методических разработок и пособий. По библиографической картотеке Русской национальной библиотеки славянскому языку посвящены более 350 книг, а также многочисленные статьи в периодической педагогической печати.
Обращает на себя внимание, что во многих учебниках органично соединяются в рамках одной книги языки церковнославянский и русский, особенно для начального обучения. Приведём два-три примера из многочисленных:
— А. Пригоровский. Азбука для совместного обучения церковнославянскому и гражданскому чтению и письму. Санкт-Петербург, 1888;
— В. Я. Михайловский. Азбука русская и церковнославянская. Издание 10. Санкт-Петербург, 1889;
— А. И. Покровский. Русский и церковнославянский букварь. Самара, 1990.
Как видим, в учебниках русский и церковнославянский языки правильно рассматриваются как два типа (стиля) единого русского языка. В то же время разделение учебников на две части — русскую и церковнославянскую — показывают, что педагоги прошлого понимали самостоятельность каждого объекта, связанную с функциональными, графическими, грамматическими, жанрово-текстуальными и другими различиями.
Так, в журнале «Народное образование» за октябрь 1898 г. в статье «Церковнославянский язык в начальной школе», где дан краткий обзор руководств и учебных приёмов, а лучшей книгой называется «Церковнославянская азбука» Н. Ильминского, традиционно продолжающая древнерусские буквари, прозвучал упрёк в сторону «Первой учебной книги церковнославянского языка» С. Ф. Грушевского, который утверждает, «что церковнославянская и гражданская печать будто бы существенно различаются» (Церковнославянский язык в начальной школе, журнал «Народное образование» за октябрь 1898, с. 40 и след.).
Разворот из книги Н. Ильминского «Обучение церковнославянской грамотев церковно-приходских школах и начальных училищах» (1906)
Особенно замечателен и актуален для нас опыт С. А. Рачинского (см. полный свод его работ в книге «Сельская школа. Сборник статей С. А. Рачинского». Издание 5. Санкт-Петербург, 1902). «Дивный язык церкви, живой и отрешённый от жизни земной» полагается С. А. Рачинским в качестве одной из основ обучения и воспитания. С. А. Рачинский рассматривает церковнославянский как лучшую часть русского, как связующее звено между современной и древней словесностью, как прекрасный материал для гимнастики ума, как целительное средство при нервных заболеваниях, как важную часть церковных искусств, как могучее средство нравственного воспитания — словом, как настоящий педагогический клад, которого не имеет ни одна школа в мире. Разумеется, твёрдое основание для решения задач школы, по С. А. Рачинскому, есть церковь. Но и сегодняшнее светское воспитание не является по смыслу атеистическим и представляет возможности для эффективного преподавания церковнославянского языка.
Изучение церковнославянского языка, как справедливо утверждает С. А. Рачинский, придаёт жизнь и смысл изучению русского, незыблемую прочность приобретённой в школе грамотности. Поэтому необходимо возвращение церковнославянского языка в нашу современную школу, чтобы остановить катастрофически падающую грамотность и оживить преподавание русского языка.
В отношении к русскому церковнославянский язык не является дополнительным или факультативным предметом, а наоборот. С. А. Рачинский предлагает начинать обучение письму не на русском, а на церковнославянском: «Рука легче утверждается при печатном, уставном написании букв. Сами тексты (а это начальные и известные молитвы) воспринимаются с большим интересом, чем "оса", "усы" и подобное».
Совпадение (соответствие) написания и произношения по-церковнославянски облегчает обучение чтению. Узнавание звукотипа (буквы и звука) в знакомой молитве позволяет детям, как показала практика школы С. А. Рачинского, за несколько дней научиться письму и чтению.
Ценным наследством методики С. А. Рачинского является программа усложнения учебных текстов от молитв до чтения и понимания через скрупулёзное словесное толкование текстов Священного Писания, в первую очередь, Нового Завета. Особое место уделяется Псалтири, которая «живёт и живит». Св. Синод издал в качестве учебной книги Псалтирь на церковнославянском языке с толкованиями С. А. Рачинского («Псалтирь на славянском языке», Москва, Синодальная типография, 1898). Таким образом, С. А. Рачинский в своей педагогической практике восстановил основания древнерусской часословно-псалтирной школы, которая не только давала основы грамотности, но и воспитывала доброго христианина.
Церковнославянский язык должен изучаться как язык христианской жизни. С. А. Рачинский неоднократно подчёркивает мысль о вразумительном чтении и пении на клиросе, о чтении над покойниками, что является древней русской традицией. Например, прекрасным чтецом в церкви был отрок М. Ломоносов (традиция была прервана либеральной интеллигенцией, которая не умеет ни читать, ни молиться в церкви, в чём её обличал С. А. Рачинский). Вразумительное церковное чтение вырабатывает чёткую дикцию, устраняет заикание, поднимает общую культуру речи, что в настоящее время весьма актуально.
С. А. Рачинский всем своим опытом показал, что выбору метода придаётся преувеличенное значение, что лучший метод тот, с которым справляется учитель, что полнота христианского служения и богатство личности учителя — «фактор столь важный, что никогда не следует о нём забывать».
Таким образом, методисты прошлого работали над широким кругом вопросов по методике преподавания церковнославянского языка (толковое чтение, церковное чтение, нравственно-назидательное содержание предмета, бережное отношение к текстам Евангелия как книги священной, связь с другими предметами и многое другое). Вокруг церковно-приходской школы объединились лучшие умы великой России — и священники, и миряне — от Сибири до Вильнюса и Киева.
Уже тогда методисты России тревожились, что в школах наблюдалось засилье протестантских аналитических методик (П. Смирнов. ЦПШ. Упадок её на Западе Европы и значение для России. Издание 5. Санкт-Петербург, 1894). Напомним, слово «анализ» — греческое, и обозначает «разложение», «разъединение», а в приложении к теме нашего рассуждения это искусственное расчленение цельного мировоззрения, которое сложилось как живое Православие в нашей стране. Педагоги отмечали, что на уроках царит формализм и скука и что в школу проникают губительные либеральные идеи, вплоть до требования исключения церковнославянского языка из программ. Так, «Лига образования Московского областного отдела «в борьбе» за новую «лучшую» жизнь заявляла: «Славянский язык исключается из программы начальной школы». Высказывались и мнения типа «отвыкнуть от славянского языка и перейти к русскому делу одного поколения» (Т. А. Соколов. В защиту церковнославянского языка. Из речи, произнесённой в г. Астрахани при открытии учительских курсов. Астрахань, 1910. С. 1).
Все методисты дружно напоминают, что церковнославянский язык — язык молитвы, что обучать ему нужно с любовью и благоговением. Протоиерей А. П. Куркин в лекциях по методике церковнославянского языка приводит слова К. П. Победоносцева, возродившего церковно-приходские школы в России, что только тот хороший учитель, кто имеет религиозное настроение, так как славянский язык изучается не из любопытства, а для прославления Бога (А. П. Куркин. Церковнославянский язык. Иркутск, 1916. С. 52).
Урок в церковно-приходской школе при Троице-Сергиевой Лавре
Опыт прошлого поучителен для создания современной методики преподавания церковнославянского языка. Нам нужна живая методика живого церковнославянского языка, без формализма и либерализма, такая, какую завещали нам педагоги прошлого перед лицом надвигающихся потрясений ХХ века. Только жизнью победим надвигающуюся смерть. «Поистине — любовь всё может! Пусть же она руководит нашей деятельностью на пользу народа — она же научит нас тому, как вести занятия славянским языком в народной школе, чтобы перелить в душу святое содержание, в нём хранящееся, чтобы вскормить и возвысить душу дитяти в свете правды и любви христианской» (Т. А. Соколов. Цит. раб. С. 154).
Итак, мы вступили в ХХ век не только с багажом методических достижений, но и с проявившимся формализмом в методике преподавания, с либеральными идеями, с утрачивающейся памятью о том, что церковнославянский язык есть живой язык веры и молитвы, что слово, в первую очередь церковное, является источником точного знания о мире. Теперь же, по прошествии более чем семидесятилетнего советского плена, мы выходим в ХХI век умудрённые и «наказанные», то есть наученные горьким опытом отказа от своего наследия.
Наиболее авторитетным словом в области построения современной методики преподавания церковнославянского языка стало слово В. К. Журавлёва (см. одну из его обобщающих работ «Церковнославянский язык в современной русской национальной школе», Вятка, 1994, а также целый ряд его статей и выступлений на Рождественских чтениях). Для нас одним из основных его положений является учение о социалеме, то есть о составе носителей литературного языка, характере создаваемых текстов и обучении им (школа).
Этим объясняется и то, что механическое воспроизведение старых учебников и введение их в обучение не может быть эффективным, так как изменилось языковое сознание, утратились и рассыпались важные части лексико-семантической структуры языка, глубинные парадигматические связи. Утрачена «сила гласа», то есть смыслы слов, и мы стали иноязычниками сами себе (1 Кор. 14: 14). Ранее языковая личность естественно формировалась как православная через усвоение литургических текстов. «Явление словес Твоих просвещает и умудряет младенцы» (Пс. 118: 130) — это утверждение справедливо и по отношению к детям с их простотой сердца, и к взрослым людям, имеющим простое сердце, хотя бы и внешне они были образованными. Поэтому и читали Псалтирь в начальной школе (а в древности — и в часословно-псалтирной) с минимальными комментариями, так как «Слово Божие просвещает и умудряет тех, которые бесхитростно принимают его, не пытают, почему и для чего, не колеблются раздумыванием: да полно, так ли? — а прямо, как слышат, так и следуют Ему, чтобы ни заповедало Оно» (Псалом сто осьмнадцатый, истолкованный святителем Феофаном. Москва, 1992 (репринт). С. 407).
Разворот из книги «Псалом сто осьмнадцатый,истолкованный святителем Феофаном». Москва, 1891 г.
Изменение социалемы привело к потере силы слова. Приведём один пример. Ранее в результате усвоения церковных текстов естественным образом формировалось полнокровное восприятие слова «воскресение», помимо значения главного христианского праздника, дня недели, также как оживления, обновления, пробуждения природы (а духовно — и всего мира), что согласуется с начальным этимоном слова (крес по-древнерусски — «солнцеворот»). Все значения слова согласовывались в древнерусских памятниках, народной речи, классической поэзии с метафорикой библейских текстов (примеры, за ограниченностью объёма, опускаем). В настоящее время богатство образов, связанных со словом «воскресение», утрачено.
Для построения современной методики преподавания церковнославянского языка благодатный материал дают достижения современной науки, не только педагогической (см.: свящ. Евгений Шестун. Православная педагогика, Самара, 1998), но, в первую очередь, филологической, особенно философии слова (см. многочисленные работы А. Ф. Лосева, напр., Имя, Санкт-Петербург,1997; также В. В. Колесова, напр., Жизнь происходит от слова..., Санкт-Петербург, 1999).
Основываясь на вышеизложенном, предложим для размышления некоторые принципы, на которых может строиться методика преподавания церковнославянского языка.
Идея единого пространства русского языка во главе с церковнославянским языком; дозированное введение церковнославянских текстов в разные учебные предметы словесного цикла
Русский и церковнославянский — не разные языки, а разные типы (стили), при этом церковнославянский язык является высшим стилем, питающим «небом» для остальных форм речи. По функции церковнославянский язык является языком преестественным (паче естественным), языком вертикали — общения с Богом. Естественный русский неоднороден, в нём достойны изучения и подражания классический литературный язык (от Пушкина) и народная речь (которая, как и церковнославянский язык, подвергалась истреблению весь ХХ век).
В учебных пособиях по церковнославянскому языку следует включать все три главные формы речи («три кита», на которых покоится русское речевое сознание): церковнославянскую, литературную (ту, которая называется образцовым и нормативным языком — единственный объект изучения в современной школе) и народную. В этом также и проявляется педагогический принцип от знакомого к незнакомому, так как обучение церковнославянскому языку гораздо легче осуществляется на знакомом и привычном языковом материале.
Сочетающихся по смыслу текстов достаточно: жития (которые в настоящее время, в отличие от древнерусских, составляются на современном языке, с сохранением, естественно, основных признаков жанра в композиции и т. п.), псалмы, ветхозаветные нравственно-назидательные книги в виде крылатых изречений (притчи Соломона, Сираха и т. п.), народные пословицы, классическая поэзия (см. опыт такого сочетания в нашей книге: Н. П. Саблина. Буквица славянская. Санкт-Петербург, 2000).
Разворот из книги Н. П. Саблиной «Буквица славянская.Поэтическая история азбуки с азами церковнославянской грамоты»
Мы полагаем, что язык современных СМИ не является образцовым или полезным для обучения.
Концентрическое развёрнутое обучение через азбучный принцип
Славянская азбука сакральна не как явление, а как сущность (см.: работы В. В. Колесова, Т. А. Мироновой, В. Б. Крысько, Л. В. Савельевой и др.), поэтому различные виды работ по азбучному красноречию чрезвычайно плодотворны (см. об этом: Н. П. Саблина. Концепция учебного пособия «Церковнославянская грамота» в книге «Искусство, ремесло и православное ученичество». Санкт-Петербург, 1998. С. 145 и след.). Особенно перспективны тематические азбуки, которые только начинают разрабатываться. В основу их построения положена теория лексико-семантических полей, или групп (см.: Н. П. Саблина. Воспитание гражданского мужества на уроках церковнославянского языка). Назовём некоторые из них:
• «Азбука подвига» — о доблести и преподобии, об отечестве земном и небесном (ср.: св. Илья Муромец совершил подвиг доблести и преподобия);
• «Златоцвет» — о духовной символике библейских растений (богато, напр., символикой слово «древо», в том числе и родословное);
• «Животная азбука» — о символико-аллегорическом значении именований зверей, птиц и пр. (см. подобную азбуку на материале русского языка: Я. Герд. Этимологический российский букварь..., Санкт-Петербург, 1865);
• «Святые дети», «Азбука-корнесловица», в которой разбираются «гнёзда» азбучного имени, заключающие в себе высшие духовные смыслы, как, например, семантическая группа слов, связанная с именем буквы (ведение — совесть, синонимы: познание, разумение, учение и под.);
• «Православная топонимика» и др.
Как показала начальная практика азбучных уроков, они побуждают к творческой активности и учителя, и учащихся. Азбука может укладываться в один урок, а может стать темой нескольких занятий. Тематические азбуки обладают огромным нравственно-педагогическим потенциалом.
Разворот из тематической книги-раскраски «Ангельския силы. Азбука церковнославянская» И. А. Горячевой, И. А. Корнилаевой и др.
Формирование степени начитанности, знание определённой совокупности текстов
Этот принцип сформулирован В. К. Журавлёвым. Благотворность часословно-псалтирной школы, при простоте программы, дававшей миру премудрых философов и книжников, и состояла именно в степени освоения образцовых текстов и подражания им через их воспроизведение. Поэтому педагоги ХIХ века при восстановлении церковно-приходской школы проявили мудрость, введя в программу начального обучения Псалтирь с минимальными комментариями. Это связано с тем, что формирование языковой личности идёт выше ratio, благодатию Святаго Духа, почиющего на священных текстах. Так, в учебной Псалтири С. А. Рачинского, изданного по благословению Св. Синода, всего 688 комментариев отдельных слов и выражений на все 150 псалмов (см.: Рецензия А. В. Мироносицкого на книгу «Псалтирь», Москва, 1898, в журнале «Народное образование», Санкт-Петербург, за октябрь 1898 г. С. 131-132).
Однако в наше время тексты, отчуждённые от сознания атеистической эпохой, требуют иного отбора, в частности, уменьшения объёма, а также и достаточно развёрнутого комментария. Составление хрестоматий с подробными для различных ступеней текстами и необходимыми объяснениями — актуальная задача методики преподавания церковнославянского языка сегодня. В создаваемые пособия должны войти и новые тексты, в которых прославляются подвижники ХХ века, новомученики и исповедники российские.
Полнокровное усвоение слова в его содержательных формах — понятии, образной символике с учётом этимона как ячейки первосмысла, как божественного вектора в развитии человеческого слова, заданного Творцом
Советские словари русского языка, являющиеся мощным идеологическим средством разрушения православной русской социалемы, программируют чуждый православной духовности образ мыслей и направленность оценок событий мира (см.: Н. А. Купина. Лексическая система русского языка в тисках идеологических примитивов. Сборник «Язык и культура», 2-ая международная конференция, Киев, 1993. С. 85).
Между тем, символ (а церковное слово как высшее и лучшее слово человеческого языка характеризуется символизмом) является постоянным признаком слова, включается в его значение и должен изучаться в школе. Таковы, например, архетипы человеческого сознания: путь как направление жизни и подобные. Так и этимон, как установили учёные, будучи утраченным в сознании, продолжает подспудно функционировать и влиять на коммуникацию. Например, слово прелесть, сменив знак минус (высшая степень лести как хитрости, козней) на знак плюс (прелесть — красота) в обыденном разговоре продолжает «черниться» тенью отрицательного этимона.
Через изучение этимологии и символическую образность ярко выступают достоинства отдельных национальных языков. Так, славянское слово «воскресение», как мы видели, обладает более богатой семантикой по сравнению с греческим, которое в первую очередь обозначает «восстание, пробуждение от сна».
Изучение грамматики на лексической основе
Грамматика церковнославянского языка не имеет отдельной системы, отличной от русского: в ней те же грамматические категории и способы их выражения. Различия носят не системный, а частный характер, наиболее ярко проявляясь в системе глагола. Поэтому не схемы и парадигмы должны стать объектом изучения (хотя от обучаемых требуется прилежание и в изучении схем), а объяснение форм в связи со смыслом текста. В последние годы всё больше появляется работ, связанных с исследованием связей грамматики и лексики (см.: Ю. Н. Караулов. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. Москва, 1999. С. 34 — о лексикализованности грамматики, С. 49 — о понятии гипертекста с несколькими смысловыми траекториями. Также: Т. Л. Миронова. Церковнославянский язык. Москва, 1997. Введение, С. 4 — об особых грамматических формах древнейших глаголов, лексически называющих качества качеств человека, данных Богом изначально).
Церковнославянский язык даёт изобилие примеров связи грамматики и лексики. Это и смысловое распределение имён существительных по типам склонения (см. в 4-ом склонении концентрацию слов-символов: Церковь, Мать, Имя, Слово, Тело, Небо, Любовь, Кровь и др.), антонимичность единственного и множественного числа для форм Бог как единственный, истинный и бози как ложные, выделение окончанием -ови (-еви) в дат. пад. ед. ч., наряду с обычным -у, слов, связанных с именованием Бога (Духови, Богови, Господеви, Цареви, Сынови).
Итак, в рамках короткой статьи намечены лишь некоторые проблемы построения предмета «Методика преподавания церковнославянского языка». Через оскудение слова мы теряем свою духовную самобытность. И именно через слово возможно восстановление цельности народного православного миросозерцания, которое явится залогом появления новых Пушкиных. Значение церковнославянского языка в возрождении отечественной культуры переоценить невозможно.