Не исключено, что эта же азбука, подаренная дедом, служила не только старшим детям царя Михаила Федоровича, но и младшим: в 1642 году какую-то азбуку из царских хором переплетали. По всей видимости, она перешла к царевне Татьяне Михайловне, родившейся в 1636 году. Ее учительницей (в документах она именовалась мастерицей) была некая вдова Марья.

Страница из рукописного букваря Кариона Истомина, принадлежавшего царевичу Алексею Петровичу. Москва, конец XVII в. Музеи Московского Кремля

Кроме печатных букварей в придворном быту существовали еще и рукописные. Один из таких букварей, принадлежавших царевичу Алексею Петровичу, в настоящее время находится в собрании музеев Московского Кремля. Рукописный букварь состоит из двадцати шести листов и начинается заглавием: «Букварь славено-российских письмен со образования вещей и со нравоучительными стихами. Написано лета 1693 месяца марта 17».

Подписи говорят, что автором букваря был известный поэт того времени Карион Истомин. Таких букварей было заготовлено несколько. Ученые, изучающие творчество поэта Кариона Истомина, считают, что их было не менее шести экземпляров. Другой букварь (помимо принадлежащего царевичу Алексею) был поднесен поэтом царице Прасковье Федоровне, жене брата Петра, царя Ивана Алексеевича, и ее дочерям.

Кроме букварей существовала еще и азбука в столбцах — пропись, которая выполнялась писцами-каллиграфами из Посольского приказа. В те времена научиться читать было гораздо сложнее, чем теперь, ведь помимо печатных книг существовали еще и рукописные, выполненные разными почерками, а все деловые документы переписывались писцами.

Как и в современном мире, в эпоху Средневековья начало учебы было связано с особыми датами. В странах Европы первые занятия обычно приходились или на Пасху, или на день святого Реми, который отмечался в октябре. Если октябрь здесь кажется достаточно логичным, то о Пасхе этого сказать нельзя: вряд ли весна и связанные с Пасхой празднества давали ученикам возможность сосредоточиться на учебе. На Руси издавна начинали учиться со дня пророка Наума — 1 декабря. Наум, согласно поговорке, должен был «наставить на ум». Рождественский пост, на который всегда приходился день памяти пророка Наума, не предполагал никаких развлечений и позволял целиком посвятить время занятиям. Единственный недостаток этого времени — короткий световой день, но учение пяти-шестилетних детей вряд ли было растянуто на весь день, и маленькие ученики вполне могли обойтись дневным освещением.

Указка с чехлом. Россия, XVII в. Музеи Московского Кремля

Однако обучение царских детей не всегда начиналось с 1 декабря, ведь к занятиям у Никиты Зотова царевич Петр Алексеевич приступил 12 марта 1677 года.

В начале обучения дети простого звания посещали церковь, молились пророку Науму и своему ангелу-хранителю об успехе в ученье. Заказывали молебен. В хоромах царских детей также совершался молебен в присутствии царя и патриарха, который окроплял ученика святой водой и благословлял его.

Подвесная чернильница. Россия, XVII в. Музеи Московского Кремля

Обучение царских детей обычно происходило непосредственно в дворцовых палатах. В документах второй половины XVII века упоминается «учительный налой» — вероятно, подобие парты. Материалы об учении царевича Федора Алексеевича содержат сведения о том, что царственный отрок учился читать на «учительной скамейке», обитой золотым галуном с серебром; говорится и про особую «учительную палату» царевича, то есть помещение, специально предназначенное для занятий.

Начинались занятия рано утром, раньше, чем это принято сейчас. Если в современной школе начало уроков приходится на восемь или половину девятого утра, то в XVII веке они почти наверняка начинались вместе с дневными делами взрослых — часов в шесть утра.

Трудно сказать, сколько времени занимало изучение царевичами и царевнами азбуки или букваря, а вот окончание его можно вычислить косвенно — по выдаче наград их учителям. Так, царевич Алексей Михайлович стал знакомиться с азбукой не ранее мая 1634 года, когда для нее заказали футляр, а в сентябре 1635 года его учитель дьяк Василий Прокофьев получил пару соболей за то, что царевич начал учить Часовник (Часослов). Получается, что изучение азбуки заняло полтора года.

К. В. Лебедев — Никита Зотов обучает царевича Петра Алексеевича. 1903. Собрание галереи «Мастера», Москва

Афанасий Иванович Федосеев, учитель царевича Федора Алексеевича, впервые упоминается в 1668 году, когда ему было выдано сорок соболей и десять аршинов камки. Скорее всего, это пожалование отмечает начало учебы: царевичу Федору уже исполнилось шесть лет. Обучение азбуке заняло один год — к 1 июля 1669 года учитель Афанасий вновь получил щедрую царскую награду — сорок соболей и десять аршинов сукна.

Что касается царевен, то их обучение проходило точно так же, а их учительницы в 1675–1691 годах состояли в штате царицы. Нам известны имена Варвары Льговой, Феодоры Петровой и вдовы Тимофея Волкова, которая учила чтению и письму царевну Наталью Алексеевну, младшую сестру Петра I.

Письменный прибор. Турция, XVII в. Музеи Московского Кремля

Существовавшая со времен принятия христианства на Руси устойчивая традиция использования для обучения грамоте сначала азбуки, затем церковных книг — Часовника, Псалтыри и Деяний апостолов — позволила создать довольно точный график занятий.

Современному человеку обучение чтению по церковным книгам представляется очень сложным. На самом деле, это было не так, ведь Часовник, или Часослов, — это богослужебная книга, содержащая молитвы, которые читаются каждый день, например, утренние молитвы или молитвы на сон грядущий. Без сомнения, царские дети к началу обучения чтению по Часовнику уже знали эти молитвы наизусть, что существенно облегчало уроки чтения.

После Часовника обычно приступали к чтению Псалтыри — сборника церковных Песнопений, который также был хорошо известен всем, кто регулярно посещал церковные службы, даже малым детям. Украшенные красочными изображениями, Псалтыри XVII века как нельзя лучше подходили для обучения чтению: на каждой странице расположены несколько строчек текста и иллюстрирующая их миниатюра.

Восьмилетний царевич Федор Алексеевич вслед за Часовником и Псалтырью в ноябре 1670 года начал читать специально для него написанную книгу «О душенном лекарстве», а затем — Каноник.

Процесс обучения шел небыстро — видимо, игры и развлечения по-прежнему занимали в жизни царских детей более важное место. Поэтому царевна Ирина Михайловна в 1636 году, когда ей было уже девять лет, все еще учила Псалтырь и Апостол.

М. П. Клодт — В тереме царевен. 1883. Пермская государственная художественная галерея

К числу же реальных сложностей в жизни царских детей можно отнести не обучение по церковным книгам, а то, что они находились наедине с учителем. В отличие от современных школьников, им нельзя было надеяться на то, что учитель спросит кого-то другого. Если играли царские дети со сверстниками — детьми придворных, то учились они одни, в лучшем случае вместе с подходящими по возрасту братом или сестрой.

После Псалтыри читали книги Нового Завета — Евангелие и Деяния апостолов. «Издревле Российским детоводцем и учителем обычай бе и есть учити дети малыя в начале азбуце, потом часословцу и псалтири, также писати, по сих же нецыи преподают и чтение Апостола. Возрастающих же препровождают ко чтению и Священныя Библии, и бесед Евангельских и Апостольских и к разсуждению высокаго в оных книгах лежащаго разумения», — говорится в предисловии к «Грамматике» Мелетия Смотрицкого, одной из самых известных в славянских странах книг XVII века.

Страница рукописной Псалтыри. Россия, XVII в. Музеи Московского Кремля

Подобный порядок начального обучения был характерен не только для православной России, но также и для западноевропейских стран. В качестве одной из реликвий среди сокровищ герцогов Бургундских бережно хранилась Псалтырь, по которой обучался в детстве будущий король Франции Людовик Святой. Хотя в Западной Европе издавна существовали университеты, начальное обучение там практически ничем не отличалось от принятого в России. Отношение к чтению как к получению света божественного знания было одинаково во всех странах, ведь христианство — религия, основанная на Священном Писании. Умение читать и писать рассматривалось в первую очередь не с практической точки зрения, а в качестве знака особого благочестия. Еще в XV веке французские историки гордились тем, что во Франции существует обычай обязательно обучать наследных принцев чтению и письму.

Цель обучения чтению в те времена и состояла в том, чтобы человек мог читать священные книги для спасения своей души. Что касается царских детей, то, видимо, эта цель обычно бывала достигнута. Царь Алексей Михайлович знал церковную службу настолько хорошо, что позволял себе поправлять служащего в церкви дьякона. Петр I, хотя об этом мало говорят его биографы, мог читать Апостол и Евангелие наизусть, в чем видна явная заслуга его учителя Никиты Зотова. Эти книги царь Петр часто цитировал.

Страницы из Евангелия. Россия, XVII в. Музеи Московского Кремля

Чтение священных книг было не просто благочестивым занятием. Умение читать рассматривалось на Руси не столько как результат трудов и усилий ученика, а как дар, ниспосланный свыше. Об этом говорит история из Жития Сергия Радонежского, самого почитаемого русского святого, которая была известна каждому человеку того времени.

Древо истории от Адама до Иисуса Христа. Страница из Евангелия, Россия, XVII в. Музеи Московского Кремля

Если сейчас дети учатся читать и писать одновременно, то в Средние века очередь письма наступала только после обучения чтению. Часто встречаются упоминания о людях, которые умели читать, но не могли писать. В Западной Европе письмо и чтение также долгое время существовали раздельно: чтение по традиции относилось к благородной литературной и религиозной деятельности, а письмо — к ремеслам или занятиям торговлей.

Школа. Миниатюра из «Жития Антония Сийского». XVII в. Государственный Исторический музей

Поэтому для изучения счета обычно использовали деньги, а образцами для обучения письму часто служили деловые бумаги. Читать такие написанные от руки документы было очень трудно. Писцы употребляли множество сложных соединений разных букв, сокращали многие слова, для экономии места выносили буквы поверх основной строки. Недаром историки относят рукописные документы XVII века к числу самых трудночитаемых.

Историки ведут долгие споры о том, существуют ли подлинные документы, подписанные, например, Иваном Грозным и Борисом Годуновым, ведь строгий дипломатический этикет не разрешал царю самому подписывать государственные документы, а повелевал скреплять их печатью. Однако большинству историков ясно, что умение писать входило в «обязанности» государя, несмотря на возможность воспользоваться услугами секретарей и продиктовать все необходимое.

До первой половины XX века, пока делопроизводственные документы не стали выполняться на пишущих машинках, а затем на иных технических средствах, красивый и четкий почерк рассматривался во всех странах как один из главных признаков хорошего образования. Россия XVII столетия не была исключением, поэтому писать царских детей обучали лучшие каллиграфы того времени — подьячие и дьяки Посольского приказа. Известно, что царь Алексей Михайлович обладал беглым и ровным почерком.

21 ноября 1670 года учитель царевича Федора Алексеевича Панфил Тимофеев сын Белянинов получил сорок соболей и десять аршинов сукна. «А пожаловал великий государь, как его великого государя царевича посадили учить писать». Потом подключился второй каллиграф Андрей Семенов сын Юдин. В ноябре 1670 года он писал к царевичу Федорy в хоромы «писма уставом и скорописью», то есть прописи. Царевича учили и счету — «счетец писаной новой» упоминается в январе 1674 года.

Азбука-свиток (столбцом). ХVII в.

Однако часто усилия лучших мастеров своего дела пропадали напрасно. Почерк слабого здоровьем царевича Федора Алексеевича, согласно мнению некоторых исследователей, неуверен, строки на листе лезут вверх. Что касается царя Петра Алексеевича, то его почерк трудночитаем, не говоря уже о грамматических ошибках. К его оправданию надо сказать, что в те времена еще не существовало установившегося правописания, одно и то же слово могли писать по-разному, однако Петр I ухитрялся пропускать буквы в собственном имени.

Первоначальный этап обучения всех детей, в том числе и царских, заканчивался на занятиях чтением, письмом и церковным пением. Но учителя царских детей обычно не расставались со своими воспитанниками. Карьера их бывшего учителя продолжалась дальше. Только о Василии Прокофьеве, который обучал царевича Алексея Михайловича, известно очень мало. Учитель же царевича Федора Алексеевича, которого звали Афанасий Федосеев, после вступления своего бывшего ученика на престол по-прежнему входил в ближайшее окружение царя и выполнял его поручения, получая причитающееся ему учительское жалованье. Но самым известным учителем царских детей в XVII веке был, без сомнения, Никита Зотов. Согласно исследованиям земельных владений членов Боярской думы, а потом и других высших органов государственной власти, бывший приказный дьяк был среди высшей титулованной знати на первом месте: в его собственности находилось более тысячи ста дворов!

Как же продолжалось обучение царских детей дальше? Отличалось ли оно после окончания «начальной школы» от учебы обычных детей?

Царь Борис Годунов наблюдает за обучением Федора Борисовича. Литография. XIX в.

Если говорить о XVI столетии, то на этот вопрос ответить трудно. Царь Иван Грозный, например, считается историками одним из самых образованных русских людей своего времени. Он свободно цитировал в cвоих сочинениях многочисленные богословские и исторические произведения. Однако известно, что в раннем возрасте он остался сиротой, а после смерти матери бояре удалили от него даже «мамку», боярыню Аграфену Челяднину, и никто не спешил позаботиться о его учении. Скорее всего, все его знания были получены в более зрелом возрасте. Путь самообразования традиционен для Средних веков. Те, кто не хотел продолжать учение, ограничивались умением читать Евангелие, а те, кто желал узнать что-то новое, сами искали другие книги, нередко заказывали их переписку у профессиональных писцов или переписывали их сами. Известно, что стараниями митрополита Макария в Московском Кремле XVI века были собраны почти все известные в то время произведения русской литературы. Из них составили Великие Четьи-Минеи — сборник житий святых и богословских сочинений, предназначенный не для чтения в церкви, а для самостоятельного чтения благочестивыми людьми.

По числу двенадцати месяцев они состоят из двенадцати книг. Их объем столь колоссален, что современные исследователи до сих пор не взялись за издание этих книг: в каждом томе от полутора до двух тысяч листов! Судя по всему, одна из копий Минеи предназначалась специально для царя Ивана Васильевича. Так что и Ивану Грозному, и его сыновьям открывались лучшие возможности для чтения, которые были в ту эпоху.

А. Ортелий — Карта мира. Из книги «Зрелище мира земного». Музеи Московского Кремля

Точно так же в домашних условиях продолжалось обучение и королевских детей в странах Западной Европы. В этом они ничем не отличались от России XVI–XVII веков. Наличие в Париже многочисленных школ и такого всемирно известного университета, как Сорбонна, никак не сказывалось на образовании французских принцев. Не следует думать, что государи в Западной Европе XVII столетия были образцами учености. Высокий уровень знаний, как и на Руси, часто достигался путем самообразования — чтением, общением и перепиской с высокообразованными современниками. «Короля Людовика XIII никак нельзя было назвать не только что ученым, но попросту образованным человеком. Он с трудом мог припомнить несколько слов на латыни. Он писал как ребенок —крупными неровными буквами, а уж об орфографии и говорить нечего. Он ненавидел чтение, и если перелистывал книгу, то только тогда, когда в ней можно было найти гравюры с изображениями птиц, животных, военных сцен или античных памятников», — пишет один из французских историков.

А. Ортелий — Карта России. Из книги «Зрелище мира земного». 1572 г. Музеи Московского Кремля

Позднее в странах Западной Европы отпрыски королевских семейств стали получать дипломы колледжей и университетов. Но в Российской империи ничего не менялось: все члены правящей династии учились только дома. Никто из представителей Дома Романовых не имел диплома о высшем образовании, в различных анкетах на вопрос об образовании все они отвечали: «Домашнее».

Царь Борис Годунов с детьми. Литография. XIX в.

От тех далеких времен до наших дней в России сохранилось необыкновенно уважительное отношение к книге. В XVII веке все книги представляли собой еще и большую материальную ценность, поэтому их надо было тщательно беречь.

Очень важным было то, что книги, существовавшие на Руси, были написаны на понятном всем русском языке, в то время как в Европе латынь как язык университетской образованности резко сужала круг читателей.

Кроме того, по крайней мере до второй половины XVII века в России обучение было одинаковым для всех слоев общества. Состоятельный горожанин, богатый купец, дворянин и представитель высшей знати начинали обучать детей по азбуке или Псалтыри. В процессе учебы не существовало того культурного разрыва между высшими и низшими сословиями, который появился в России в XVIII–XIX столетиях после реформ Петра I.