Начало ксилографии в Европе

Об изобретении ксилографии в Европе говорить не приходится. И дело здесь совсем не в том, что она ранее была известна на Дальнем Востоке. Воспроизведение красочных оттисков на ткани с гравированной на дереве формы бытовало повсюду. С технической точки зрения то, что сейчас именуется ксилографией, полностью идентично печати по ткани. Различие здесь скорее функциональное. И вместе с тем это различие сыграло колоссальную роль в истории человеческого общества.

Печатание по ткани преследовало прежде всего эстетические цели. Когда печатать стали на бумаге, ксилография приобрела новый, сугубо информационный аспект. Она стала орудием фиксирования и распространения информации. Гравюра на дереве, по сути дела, стоит у истоков массовых способов коммуникации. Степень воздействия последних на политическую ориентацию народных масс, на их умонастроения переоценить трудно. Именно массовость в этом случае была решающим фактором. Поэтому распространение гравюры стало возможным лишь с появлением в Европе дешёвого писчего материала. Рубежным, как мы помним, был 1390 г., когда Ульман Штромер основал в Нюрнберге бумажную мельницу. Примерно к тому же времени относятся и первые известия о ксилографии, а точнее, о мастерах, которые этим искусством занимались.

Уже в конце XIV в. в Германии и Голландии работали мастера, которых именовали formschneider и prenter. Какие именно формы они резали и что печатали, нам неизвестно. Возможно, это было связано с ювелирным делом. Так или иначе, но определённые приёмы резьбы по металлу и дереву эти мастера отрабатывали.

Источники, например, сообщают, что в 1398 г. в Ульме трудился некий резчик форм Ульрих. Историк раннего книгопечатания Антоний ван дер Линде связывал с этим известием начало ксилографии в южной Германии, хотя серьёзных оснований для этого у него не было.

Говоря о начале гравюры на дереве в Голландии, тот же Линде приводил различные архивные упоминания мастеров, именовавшихся prenter. Это слово, как он считал, восходит к той же первооснове, что и английское printer — печатник. Да и в Германии, правда, значительно позднее, в 1492 г., в Майнце, ученик Иоганна Гутенберга Петер Шеффер в послесловии к «Хронике Саксонии» именовал книгопечатание prenterey.

Сохранилось сообщение о том, что 21 мая 1417 г. рыцарь Воутер ван дер Лист засвидетельствовал перед властями, что в его присутствии Гисбрехт де Конинк и печатник Яан (Ганс) взяли в долг у одного купца из Брюгге 130 ливров и 7 шиллингов. Известны и другие упоминания об этом «печатнике». Одно из них относится к 5 августа того же 1417 г.

В этот день Яан-печатник одолжил у мастера-пергаменщика Виллема Тсернельса 2 ливра 12 шиллингов и 4 гроша, пообещав вернуть деньги не позднее, чем к Пасхе. Упоминание мастера, изготовлявшего пергамен, знаменательно. Этот писчий материал мог понадобиться Яану для оттискивания гравюр. Тот же «печатник» имел связи и с ремесленником, изготовлявшим краски. Вместе с таким мастером по имени Ян, сын Гисбрехтса ван Вецеле, и с Иоганном Хубраке он 18 сентября 1417 г. одолжил 8 ливров брабантских грошей с обязательством отдать долг к Троице.

Ещё одно известие о Яане-печатнике, связанное опять-таки с долговыми обязательствами, относится к 29 ноября 1417 г. Как видим, помянутый Яан проявлял заметную деловую активность, но связана ли она с его деятельностью как гравёра или печатника, бог весть.

В 1428 г. источники фиксируют пребывание в Нюрнберге резчика форм Ганса Пемера.

Другим наименованием профессии, связанном с размножением изобразительной и в какой-то мере и текстовой продукции, было Briefmaler. В буквальном переводе с немецкого это звучит как художник писем. Между тем буквальный перевод здесь вряд ли уместен. Первая часть приведённого нами термина восходит не к немецкому Brief — письмо, а к латинскому breuis — короткий. Всё дело в том, что помянутые мастера размножали преимущественно однолистки.

В искусствоведческой литературе словосочетание переводят как рисовальщик патентов. Пауль Кристеллер, в русском переводе «Истории европейской гравюры» которого мы нашли этот термин, технической сути процесса, который осуществляли помянутые «рисовальщики», не раскрывает. Но можно понять, что он в определённой степени отождествляет его с ксилографией.

Между тем, если мы познакомимся с гравюрой Иоста Аммана, которая так и названа Der Brieffmaler (она исполнена в 1368 г.), мы увидим человека, осуществляющего изготовление оттисков путём раскраски по трафарету. Под гравюрой, помещённой в книге «Подлинное описание всех состояний на земле», напечатаны немудрёные вирши популярного в своё время немецкого поэта Ганса Сакса.

В нашем прозаическом переводе это стихотворение будет звучать так:

«Меня называют рисовальщиком писем.

Работаю я кистью и рисую картины на бумаге или пергамене красками и даже золотом.

Так я делаю худшую часть работы, получая за это какую-то плату».

Профессия «рисовальщика писем», существовавшая в XV–XVIII вв., всегда была малооплачиваемой. Работа эта считалась механической. Размножали эти ремесленники простейшие текстовки, изображения святых, игральные карты...

С переходом к ксилографии Briefmaler постепенно уступает место мастеру, именовавшемуся Briefdrucker, т. е. печатник писем.

Древнейшие гравюры нередко вклеивали в рукописные книги, в которых они как бы играли роль иллюстраций. Один из ранних случаев косвенно связан с 1410 г. Так датирована рукопись, которую историк гравюры Вильгельм Шмидт обнаружил в монастыре св. Зенона в Райхенхалле. В кодексе нашлись гравюры на дереве, изображающие св. Себастьяна и св. Доротею. Конечно, гравюры могли быть вклеены в рукопись и позднее. Но даже крупнейший авторитет по истории гравюры Пауль Кристеллер признаёт правильность указанной выше датировки и замечает, что «украшение и переплёт рукописи делались тогда обычно тотчас по её изготовлении». Он высоко оценивает художественные качества этих гравюр, хранящихся ныне в Мюнхене, говорит об их необычайной тонкости.

К 1410 г. относит эти гравюры и современный историк книги Хорст Кунце. Автору «Св. Себастьяна» и «Св. Доротеи» нельзя отказать в образности мышления, своеобразном изяществе. Правда, в этих листах переданы лишь контуры рисунка, моделировать объёмы штриховкой гравёр ещё не умеет. Предназначались оттиски для ручной раскраски.

Св. Доротея. Ксилография начала XVI в.

Пауль Кристеллер называет ряд недатированных гравюр, которые, по его мнению, выглядят более архаичными, чем оттиски из Райхенхалле. Это гравированная толстыми линиями и, по словам Кристеллера, «величественно суровая» «Смерть Марии» и «Св. Христофор» из Германского музея в Нюрнберге. Упомянуты и некоторые другие ксилографии.

Мария с младенцем Иисусом. Ксилография с датой «1418»

Св. Христофор. Ксилография. 1423 г.

Старейшая дата, которую можно встретить на гравированных листах, — 1418. Это число указано на изображении Мадонны, которое ныне хранится в Королевской библиотеке в Брюсселе. Датировка оспаривается. Вильгельм Шмидт утверждал, что дата была сфальцифицирована в Новое время. Искусствовед Липпман был более снисходителен: он говорил, что мастер ошибся, гравируя на доске дату: вместо MCCCCLVIII, т. е. 1458, он вырезал MCCCCXVIII — 1418. Антоний ван дер Линде отрицал возможность фальсификации; ошибочная дата, по его мнению, могла появиться при раскраске гравюры грязнокоричневой краской и ретуши её в позднее время карандашом. Другие учёные считали, что на гравюру, исполненную около 1440 г., перенесена дата с произведения живописи, которая послужила оригиналом для ксилографии.

Никто, однако, до сих пор не отрицал подлинности даты 1423, проставленной на гравюре «Св. Христофор». Этот лист, который ныне репродуцируется во всех трудах по истории гравюры, ещё в 60-х годах XVIII в. отыскал в монастыре Буксгайм неподалеку от Меммнингена страстный коллекционер и исследователь гравюры Карл Генрих фон Хайнекен (1706–1791). Гравюра была приклеена на оборотной стороне переплётной крышки рукописной книги Laus Virginis («Похвала Пресвятой Деве»). В книге была и другая, на этот раз недатированная, но не менее древняя гравюра, изображающая Благовещение. В дальнейшем эти два листа попали в собрание лорда Джорджа Джона Спенсера (1758–1834), а впоследствии — в мемориальную библиотеку Джона Райландса в Манчестере.

Святой Христофор, переносящий через реку младенца Иисуса, изображён на фоне средневекового немецкого пейзажа с водяной мельницей, с крестьянкой, которая привезла зерно на осле, с крестьянином, взбирающимся в гору с мешком на плечах, с кроликом, выглядывающим из норы. Пейзаж сугубо среднеевропейский. Под изображением — две строки текста:

Christophori faciem die quacunque tueris
Illa nempe die morte mala non morieris.

В правом нижнем углу указана дата: Millesimo ссссo ххo tertio, т. е. 1423. Гравюра раскрашена от руки.

Текстовой материал отныне будет сопровождать иллюстрацию. Пока ещё он играет второстепенную роль. В печатной книге он станет ядром и основой заложенной в ней информации.

Раскрашенные гравюры на дереве в первой половине XV в. продавались на ярмарках по всей Германии. Простые люди, покупая их, вешали картинки на стены, прикрепляли их к стенкам шкафов и кроватей. Изображение святого в жилище, веровали многие, предохраняет от болезней, от сглаза. У каждого святого была своя «специальность». Святой Христофор защищал от чумы, святой Валентин излечивал эпилепсию, святая Аполлония помогала от зубной боли.

Иоганн Гутенберг, конечно, и сам покупал эти листы, служившие скромным украшением строгого и скупого средневекового интерьера. Был он знаком и с техникой ксилографии, ставшей одной из материальных предпосылок типографского искусства.

Техника оттискивания была простейшей. Гравированную доску покрывали слоем краски и осторожно, чтобы не смазать, накладывали сверху лист бумаги. К доске его притирали ребром ладони или плоским рейбером. Можно было пристукивать бумагу щёткой. Никаких механических приспособлений, даже простейших, для получения оттиска не требовалось.

Металлические варианты возвышенной гравюры

Первоначальные этапы развития любой технической идеи характеризуются обилием осуществлённых на практике вариантов. В различных обличиях выступала и форма высокой печати, которая могла быть не только деревянной, но и металлической. Один из методов первоначальной гравюры называли Teigdruck, что в буквальном переводе означает «печать по тесту». Форма высокой печати в этом случае гравировалась на дереве или на металле. Лист бумаги или пергамена перед оттискиванием покрывали тестообразной массой. Иногда между формой и листом прокладывали золотую фольгу, что позволяло получать особые декоративные эффекты. Печать по тесту достаточно редкий способ; таких оттисков сохранилось не более ста. Интересная коллекция есть в Баварской государственной библиотеке в Мюнхене.

Своеобразную параллель ксилографии составляет возвышенная гравюра на металле. Сущность способа остаётся прежней, меняется лишь материал. Гравировать по металлу значительно труднее, чем по дереву. Но качество оттисков несколько выигрывает, особенно когда речь идёт о небольших по размеру изображениях. В ксилографии вынимают дерево по обе стороны контурной линии, формирующей рисунок. Выбирать металл не так-то легко. Поэтому в возвышенной гравюре на металле получила распространение несколько иная техника. Контурные линии гравировали углублённо. Оттиск с такой формы получался как бы негативным: белые линии на чёрном фоне (в зависимости от цвета краски).

Св. Бернард. Пунсонная гравюра на металле. 1474 г.

Чтобы «оживить» большие чёрные плоскости, их прорабатывали пунсонами. Оттиск в таком случае был покрыт множеством мелких белых точек, с помощью которых иногда моделировали объём. Этот ручной репродукционный процесс получил название пунсонной, или белой гравюры, а в немецком варианте Schrotdruck. Сохранившиеся оттиски в большинстве своём относятся к 60-м годам XV столетия.

Металлическую пластину с углублёнными контурными линиями можно использовать как форму для отливки из легкоплавкого металла клише, в котором линии возвышены. Способ издавна использовался ювелирами. В немецкой специальной литературе его называют Abklatschverfahren, русского синонима для этого термина нет. Способ мог натолкнуть Иоганна Гутенберга на мысль отливать шрифтовые литеры по заранее изготовленным матрицам.

Возвращаясь к традиционной ксилографии, скажем, что со временем возникла идея серийности гравюр. Несколько листов с изображениями и надписями, будучи собранными вместе, позволяли развёртывать сюжет во времени и пространстве. Когда такие гравюры стали скреплять между собой, возникла печатная книга. Но прежде чем продолжить рассказ о книгопечатании, познакомимся с одной из наиболее популярных областей применения ксилографии.

Игральные карты

Известный китайский писатель Лу Синь (1881–1936), большой любитель гравюры, писал:

«По мнению многих исследователей, европейцы учились гравюре на дереве у китайцев. Это произошло в начале XIV века, точнее, в 1320 году. Первыми такими образцами гравюры на дереве, вероятно, были грубо сделанные игральные карты. Эти предметы азартной игры, появившись на европейском континенте, положили начало печатному искусству — этому острому оружию современной цивилизации».

Указанная здесь дата, конечно, гипотетична. Но суть вопроса изложена правильно. Сам факт выведения печатной книги из осуждавшихся и проклинавшихся на протяжении нескольких веков игральных карт многим покажется шокирующим. Но исключить эти инструменты порока из числа материальных предпосылок книгопечатания невозможно, да и ненужно.

Игральные карты пришли в Европу из Азии примерно тем же путём, что и бумага. В Индии они были известны ещё во II тыс. до Р. X. Через Ближний Восток и Северную Африку они попали в Испанию. Предполагают, что отсюда их занесли во Францию в 1366 г. войска, возвращавшиеся с Пиринейского полуострова после войны с сарацинами.

Старейшее в Европе упоминание об игральных картах можно найти в решении городского совета Флоренции от 23 марта 1377 г. В этом же году о них с осуждением писал в Базеле монах-доминиканец Иоганн фон Райнфельден. Игральные колоды, которые священнослужители именовали «молитвенниками дьявола», распространяются в европейских странах подобно эпидемии. В 1377 г. зарегистрировано их бытование в Париже, в 1378 г. — в Констанце и Регенсбурге, в 1379 г. — в Санкт-Галлене и Брабанте, в 1380 г. — в Нюрнберге и Барселоне, в 1381 г. — в Марселе, в 1391 г. — в Аугсбурге, в 1392 г. — во Франкфурте-на-Майне.

Игра в карты. Ксилография. 1472 г.

Св. Бернардино из Сиенны (1380–1444) в 1423 г. прочитал в Болонье проповедь против карточной игры, объявив игральные карты изобретением дьявола. А его последователь францисканский монах Джованни Капистрано (1386–1456), фанатик, спаливший в Бреслау 40 евреев, в 1452 г. провел в Нюрнберге трёхчасовую церемонию, направленную против игр вообще. На одной из городских площадей разложили костёр, в котором сожгли 3640 досок для игры в триктрак, 40000 наборов для игры в кости и бесчисленное количество карточных колод. Подобные акции Капистрано провёл также в Аугсбурге, Веймаре, Магдебурге и Эрфурте. Гравёр Ганс Леонгард Шойфеляйн (1480–1540) изобразил аутодафе в Нюрнберге на одной из своих гравюр; этот лист можно сегодня видеть в экспозиции Музея игральных карт в Альтенбурге.

Не будем касаться моральной стороны вопроса и займёмся лишь техническими аспектами. Первоначально карты изготовляли вручную. Такие карты — подлинное произведение искусства — были очень дороги. Среди них и те, которые предназначались для так называемой придворной игры (Hofisches Spiel). В 1415 г. в Милане колода стоила 1500 золотых экю, что по словам историка игральных карт Мельберта Б. Кери эквивалентно 15000 довоенных франков. Поэтому уже тогда их начинают изготовлять способом раскраски по трафарету. Делали это те самые «брифмалеры», о которых говорилось выше. Технологический процесс был простым и быстрым. Тогда-то в Германии возникла бытующая и сегодня поговорка Alle zwolf Apostel auf einen Streich malen («Нарисовать 12 апостолов одним штрихом»). Яркими красками расписаны карты из древнейшей сохранившейся до наших дней немецкой колоды, которую датируют 1427–1431 гг. В первой половине XV в. карты начинают изготовлять и с помощью ксилографии, гравюры на дереве. Несколько позднее при создании карт используют и новую технику — углублённую гравюру на металле, о которой речь впереди.

Исследователи указывают на тесные связи игральных карт с иллюстрациями инкунабульного периода истории книгопечатания.

Задача массового репродуцирования в производстве игральных карт стояла, пожалуй, более остро, чем в листовой ксилографии. Технические пути решения задачи приближают её к книгопечатанию. Здесь уже нельзя было обойтись притиранием оттисков вручную. Быть может, именно в картоделании впервые появились несложные печатающие устройства. Впрочем, для такого утверждения у нас нет никаких документальных оснований. Однако осмелимся предположить, что Иоганн Гутенберг был знаком с карточной игрой не понаслышке. Об этом свидетельствуют его связи с одним из мастеров игральных карт, о чём речь пойдёт ниже.

Западноевропейские цельногравированные книги

В своё время на страницах книговедческой печати разгорелась дискуссия, смысл которой можно передать названием статьи историка гравюры Вильгельма Людвига Шрайбера — «Следует ли считать гравюру на дереве предшественницей книгопечатания?» Шрайбер решал вопрос отрицательно. Он указывал, что ксилография никогда не ставила перед собой задачи воспроизведения текстового материала. Надписи на гравюрах немногочисленны и случайны. Что же касается ксилографических книг, где удельный вес текста достаточно высок, то они, по мнению Шрайбера, появились после 1460 г., когда книгопечатание уже было изобретено.

Новейшими исследованиями эта точка зрения опровергнута. Установлено, что первые ксилографические книги появились около 1430 г. и, следовательно, предшествовали книгопечатанию. Местом их возникновения, скорее всего, нужно признать Голландию. Отсюда неизбежны параллели с версией о том, что книгопечатание было изобретено именно в Голландии. Такая версия в своё время пользовалась популярностью. В этой связи называли имя жителя Харлема Лауренса Янсзона Костера.

Страница из ксилографической книги «Библия бедных»

Историки гравюры выявили ксилографические книги 33 наименований. Их было, конечно, значительно больше, около 100, но многие до нас не дошли. В тематике преобладают библейские сюжеты — «Библия бедных», «Апокалипсис», «Зерцало человеческого спасения», «Жизнь и страсти Иисуса Христа», «Песнь песней». Широко были распространены книжки религиозно-нравоучительного содержания: «Искусство умирать», «Танец смерти», «История святого креста», «Семь смертных грехов». Вместе с тем бытовали издания, которые можно назвать информационными, — «Памятные места города Рима», «Книга планет», «Искусство хиромантии», всевозможные календари. Выпускались в виде ксилографических книг и первичные учебники латинского языка — Донаты.

Объём всех этих книг находится в пределах 60 листов. «Библия бедных», например, известна в вариантах с 34, 40 и 50 листами.

Чуть ли не до конца XV в. ксилографические книги бытовали параллельно с напечатанными с наборной формы, да и рукописание в ту пору продолжало процветать. У каждого способа книгоизготовления была своя аудитория и свои излюбленные сюжеты.

Изготовляли ксилографические книги гравёры. Занятие это к тому времени выделилось в отдельную профессию. Старейшее изображение мастерской гравёра мы найдём на гравюре Иоста Аммана 1568 г.

В мастерской гравёра. Гравюра Иоста Аммана. 1568 г.

Разворот из ксилографической книги, раскрашенный от руки. 1471 г.

Печатали ксилографические книги первоначально как и листовые гравюры на дереве — притирали ребром ладони к форме, набитой краской. При этом бумага вдавливалась в углублённые пробельные участки доски. Печатать на оборотной стороне оттиска было нельзя, ибо при втором прогоне неизбежно был бы испорчен оттиск на лицевой стороне. Отпечатанные с одной стороны листа оттиски склеивали. Составленные из двойных листов книги получили название анопистографических. Этимология этого слова такова: греческое an — это отрицательная частица, a opisthographos означает написанный на обороте. После изобретения книгопечатания ксилографические книги стали печатать на типографском станке уже с двух сторон листа. Такие книги именуют опистографическими. Иллюстрации в ксилографических книгах часто раскрашивали от руки.

В Парижской национальной библиотеке хранятся две цельногравированные формы, которые немецкий историк и естествоиспытатель Готтхельф Фишер фон Вальдгейм (1771–1853), большую часть своей жизни проживший в России, где его звали Григорием Ивановичем, приписывал Иоганну Гутенбергу и относил к его самым первым опытам в области типографского искусства, ибо конфигурация вырезанного на одной из них текста была близка к меньшему шрифту Псалтыри 1457 г. Доски были источены червями, что также указывало на их древность. Зеркально выгравированные 20 строк текста первой доски начинались словами Praepositio quid est. Вторая доска представляла лишь верхнюю часть формы и содержала лишь 16 строк. Шрифт здесь был другой, содержащий меньше сокращений, чем первый.

В Парижскую библиотеку доски попали во времена короля Людовика XIV; они были приобретены в Германии и побывали в коллекциях многих библиофилов. Описал их впервые Карл Генрих Хайнекен в 1771 г. Он же рассказал ещё об одной ксилографической доске, на которой был выгравирован текст одной из страниц учебника латинской этимологии — Доната. Доска находилась в собрании Герарда Меермана в Гааге.

Старые историки непосредственно выводили книгопечатание из способа изготовления ксилографических книг. «Задача Гутенберга, — писал Анатолий Александрович Бахтиаров (1851–1916) в первой русской биографии изобретателя книгопечатания, — состояла лишь в том, чтобы разрезать голландские доски на отдельные буквы. Из этой идеи возникло и самое книгопечатание». Согласиться с таким утверждением нельзя. Возникновение принципиально нового способа изготовления книг предполагало революционный скачок в области техники. Одна лишь декларация наборного принципа мало что давала. Необходимо было разработать практичный, технологически обусловленный способ множественного воспроизведения самих литер. Именно это и сделал Иоганн Гутенберг.

Источник