Культура речи отдельно взятого человека отражает его общий культурный уровень — образованность, воспитанность, умение владеть собой, способность понимать людей иных культур, восприимчивость к произведениям искусства, скромность... По тому, как человек строит речь, подбирает слова, можно судить и о его нравственных качествах.
Образцом и самым ярким примером человека, владеющим высокой культурой речи, стал академик Д. С. Лихачёв — с его скромностью, искренним уважением к людям, с его высочайшей общей культурой, с его пониманием и любовью к подлинным сокровищам искусства.
Д. С. Лихачёв
Диктор Центрального телевидения И. Л. Кириллов так говорит о речи Д. С. Лихачёва:
«Если бы меня попросили привести пример образца русской речи, я бы, не задумываясь, назвал речь Дмитрия Сергеевича Лихачёва. Она, как я часто говорю, льющаяся, свободная, рождающаяся тут же, у тебя на глазах».
Эталоном для Дмитрия Сергеевича был язык актёров Малого театра, которые берегли традицию с щепкинских времён.
С обретением свободы выражения своих мыслей и взглядов обнаружилась низкая культура речи: люди оказались неспособны ясно и вразумительно излагать свои мысли. Как сказал в одном из своих последних интервью Д. С. Лихачёв, «общая деградация нас как нации сказалась на языке прежде всего». Волна заимствований, возрастающее количество слов-архаизмов, устаревание подлинно русских слов, язык улицы — брань, матерные слова теперь не редкость и в литературных произведениях, и в публичных выступлениях. Об этом с болью говорил Дмитрий Сергеевич: «Если бесстыдство быта (брань) переходит в язык, то бесстыдство языка создаёт ту среду, в которой бесстыдство уже привычное дело».
Что же делать? Как можно противостоять этому процессу? Чтобы привить вкус к красивой речи, Лихачёв советовал читать детям вслух и вообще учить их медленному чтению.
А ведь немногие знают, что поступив в университет, Дмитрий Сергеевич, по его собственному признанию, «с трудом мог в письменной форме изложить свои мысли». Дело в том, что в школе будущий академик и его одноклассники не писали классных работ и домашних сочинений. Классы не отапливались, ученики сидели в варежках, да и домашние задания учителям проверять было некогда — все подрабатывали. И вот после окончания университета Дмитрий Сергеевич придумал такую систему: во-первых, много читать хорошо написанные книги, делать из них выписки фразеологических оборотов, отдельных слов, выражений; во-вторых, писать каждый день, не останавливаясь, «без отрыва от бумаги», собственную внутреннюю устную речь.
Д. С. Лихачёв в молодости
Восприятие литературы во многом зависит именно от качества чтения. Если художественное произведение оказало на читателя сильное положительное или наоборот отрицательное воздействие, а то и вовсе оставило его равнодушным (а такое случается всё чаще), то он склонен объяснять это скорее качеством самого произведения, нежели качеством своего чтения. А качество прочтения любого художественного текста зависит от многих факторов: уровня культуры, объёма знаний и жизненного опыта, уровня работоспособности в момент восприятия текста и даже от настроения.
Научиться читать значит научиться видеть интересное и глубокое содержание не только там, где оно очевидно, но и там, где возникают затруднения.
Для повышения качества чтения советский писатель, литературовед Н. Я. Эйдельман предложил особую технику чтения, обозначенную им термином, широко применявшимся в XIX и в начале XX века, — медленное чтение.
Термин «медленное чтение» удобен тем, что сразу понятен. Медленно значит «не быстро».
«Медленное чтение, — писал Эйдельман, — это старинный термин: это такая ситуация, когда читатель не только скользит по поверхности стиха, повести, романа (впрочем, по поверхности прекрасной!), но и погружается в изумительные глубины. Медленное чтение — это путешествие по литературе с частыми, постоянными остановками у слова или стиха. Медленное чтение классиков, скажем по секрету, — и есть самое быстрое, то есть эффективное: а быстрое — самое медленное, нерентабельное».
Н. Я. Эйдельман
В семидесятые годы XX века всё большее признание и распространение стала получать техника быстрого чтения, последователи которой утверждали, что она приемлема и для художественной литературы.
Н. Я. Эйдельман, о котором мы уже упоминали, в своей статье «Учитесь читать!» писал:
«Курсы быстрого чтения, как известно, распространяются: прекрасно, прогрессивно, не смеем спорить... При одном условии — если также будут признаны курсы медленного чтения! Позволим себе высказать крамольное суждение: научить побольше людей по-настоящему читать важнее, чем выпустить лишний миллион-другой книжных экземпляров: что толку, если не сумеем тем богатством воспользоваться!..»
С середины ХХ века о медленном чтении писали М. О. Гершензон, Д. С. Лихачёв, А. В. Западов, которые, в отличие от Н. Я. Эйдельмана, рассматривали медленное чтение скорее как виртуозное искусство, а не как конкретную технику повышения качества понимания читаемого текста. Таким образом, получается, что само прочтение художественного произведения — это тоже своего рода искусство, творчество.
Д. С. Лихачёв неоднократно говорил о необходимости учиться читать медленно, глубоко и вдумчиво:
«Очень важно читать детям вслух. Чтобы учитель пришёл на урок и сказал: "Сегодня мы будем читать 'Войну и мир'»". Не разбирать, а читать с комментариями. Так читал нам в школе Лентовской наш учитель словесности Леонид Владимирович Георг. Чаще всего это происходило на тех уроках, которые он давал вместо своих заболевших коллег-педагогов. Он читал нам не только "Войну и мир", но и пьесы Чехова, рассказы Мопассана. Показывал нам, как интересно учить французский язык, рылся при нас в словарях, подыскивая наиболее выразительный перевод. После таких уроков я одно лето занимался только французским.
Самое печальное, когда люди читают и незнакомые слова их не заинтересовывают, они пропускают их, следят только за движением интриги, за сюжетом, но не читают вглубь. Надо учиться не скоростному, а медленному чтению. Пропагандистом медленного чтения был академик Щерба. Мы с ним за год успевали прочесть только несколько строк из "Медного всадника". Каждое слово представлялось нам как остров, который нам надо было открыть и описать со всех сторон. У Щербы я научился ценить наслаждение от медленного чтения.
Стихи же вообще нельзя прочитать с первого раза. Сперва нужно уловить музыку стиха, затем уже читать с этой музыкой — про себя или вслух».
Обратимся к поэзии и мы. В стихотворениях XIX века часто встречаются слова, детали, на первый взгляд непонятные современному читателю и вызывающие затруднения. А всё-то дело в том, что нам мало известно о тех особенностях жизни, которые были близки поэтам. «Евгения Онегина» ведь не зря называют «энциклопедией русской жизни», и пусть это выражение стало штампом, но лучше не скажешь. Если прочитать поэму творчески, то есть медленно, вдумчиво, не пропуская незнакомые слова, обращаясь к словарям, историческим источникам, комментариям, насколько глубже станет наше понимание самого русского быта, какой хороший и квалифицированный урок истории мы извлечём для себя!
Лихачёв тоже приводит отрывки из «Евгения Онегина» — строфа II пятой главы начинается всем знакомыми с детства строками:
«Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетётся рысью как-нибудь...»
Почему крестьянин торжествует? Стало ли ему легче ездить? Почему «обновление пути» по свежевыпавшему снегу связано у крестьянина с каким-то особым торжеством? Пушкин знал крестьянскую жизнь, и всё, что связано в его поэзии с деревней, очень точно и совсем не случайно.
«Торжество» крестьянина относится не к «обновлению пути» по чистому белому снегу, а к выпавшему снегу вообще. В предшествующей первой строфе той же главы говорится:
«В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе
На третье в ночь...»
Если бы осенняя погода простояла дольше, озимые погибли бы. Крестьянин торжествует и радуется снегу, так как выпавшим снегом на третье в ночь спасён урожай.
В наш быстротекущий ХХI век мы постоянно суетимся, торопимся куда-то, и у нас почти не остаётся времени, чтобы внимательно и не спеша прочесть классические произведения. А читать шедевры мировой литературы надо медленно, не пропуская ничего: ни одной детали, ни одного слова, ни одной запятой.
Умение в каждом слове, в каждом выражении, предложении и даже в знаках препинания видеть не находящийся на поверхности, скрытый поэтический смысл — это тонкое искусство, это сотворчество с писателем.
«Классика не агрессивна, она учит добру...», — считал Д. С. Лихачёв. У читателей прошлых лет предполагалась высокая степень образованности; нам же теперь, следуя совету великого русского учёного, академика и просто интеллигентного человека, с которого нам следует брать пример, необходимо учиться читать вдумчиво, не пропуская незнакомых, непонятных слов. Насколько обогатится наш лексический запас, если мы будем говорить с писателем XIX века на одном языке! И прибавьте к этому современный прогресс, новые явления и слова, их называющие, заимствования, расширение лексического пласта.
Но только в совокупности, только накладывая новое на основу уже имеющегося богатства русского языка, не замещая его заимствованиями, вытесняя тем самым из употребления, мы достигнем высочайшего уровня образованности. Ни в коем случае нельзя проходить мимо исчезновения, забвения хороших, добрых слов, нельзя подстраиваться целиком под современные тенденции в русском языке. «Учиться хорошей, спокойной, интеллигентной речи надо долго и внимательно — прислушиваясь, запоминая, замечая, читая и изучая. Наша речь — важнейшая часть не только нашего поведения, но и нашей личности, нашей способности не поддаваться влияниям среды, если она "затягивает"».